ЗЕЛИХА ПАШИЕВА:
"ВОЙНА ЗАБРАЛА ВСЕХ..."
В суете сегодняшнего дня мы не замечаем
того, что нас покидает поколение, которое
вчера было таким же как и мы сегодня, они так же растили детей, строили дома,
работали и творили. Нас от них отличает лишь то, что они жили в другое время, в стране с другой историей, которая часто была трагической. Не все очевидцы событий военного времени могут откровенно рассказать о своей судьбе и
жизни общества в те страшные годы. Страна, в которой они жили, научила их «сглаживать
острые углы» истории, лукавить, а иногда и откровенно лгать. Но кто-то из
великих сказал: «Историю нельзя написать заново, выдавая желаемое за
действительное». Наступило время откровений, с помощью которых и будет написана
правдивая история, без фальши и ретуши, без поклонов и реверансов в
сторону вождей.
Зелиха Пашиева - жена партизана Османа Пашиева, в годы войны была
активной помощницей партизан. Об этом свидетельствуют документы комиссии по делам бывших партизан Великой
отечественной войны 1941-45 годов при
Президиуме Верховного Совета Украины и
Крымского республиканского совета партизан и подпольщиков. Один из таких
документов подписан самим Г.Л.Северским
– легендарным командиром Третьего района крымских партизан.
Долгие годы эти
документы пролежали в архивах, так как власть преступно умалчивала о подвигах
крымских татар, навесив на них ярлык
предателей. Целые поколения советских людей были воспитаны на лживой
пропаганде, которая создав образ врага в прошлом, время от времени пытается посеять
недоверие между народами.
Сегодня нашим читателям историю своей жизни представляет Зелиха Пашиева, трагическая судьба которой оставила её в
этом мире одну, забрав всех близких. Уроженка
деревни Туак (Рыбачье) Алуштинского
района Крымской АССР, ровесница огромной
страны, она стала свидетелем её побед и поражений, людской радости и скорби, отчаянья и надежд…
«В 1918 году, когда мне было 6 месяцев, мама ушла от моего родного отца из Туака в
Кучук-Узень (Малореченское), где через
год вновь вышла замуж. Мой отчим
Ката Мухтар был работящий и очень добрый человек. Своих детей у него не
было, я была в семье одна и меня очень любили и баловали. В Кучук –узеньской
школе я получила среднее образование, запомнились учителя по фамилии Феттаев и
еще один учитель из Туака, которого мы звали Умер-оджа.
В 1928 году в деревне стали раскулачивать
даже тех, кого и кулаками-то нельзя было назвать. Признаком зажиточности
считалась одна корова в многодетной семье. В их дома селили тех, у кого не было
«ни кола - ни двора», но зато они были членами колхоза. До 1933 года в мечети
служили службу священнослужители Джемиль
Аппаз, Эфенди Усеин, Эфенди Мамет. Все
они погибли в лагерях, а мечети на долгие годы стали клубами и складами.
Перед началом войны председателем
нашего колхоза назначили Ибраима Пашиева.
Это был активный руководитель, которого не коснулись репрессии конца тридцатых годов. С началом войны, перед
уходом из деревни партийных и советских работников он получил задание
Алуштинского райкома партии об уничтожении складов с продуктами, табаком,
подвалов с вином. Узнав об этом, к нему пришли деревенские старики, стали просить отдать все, что есть в складах
жителям деревни. Не смотря на то, что председатель не мог ослушаться приказа
свыше, он все же дал согласие и только
после этого, облив склады керосином,
поджег их. Эти продукты спасли нам жизнь в первый год войны, так как запасов у нас не было, мы жили на трудодни, а колхозы распались еще до прихода немцев.
Когда наши войска были разбиты у
Перекопа и в Керчи в наше село стали
возвращаться солдаты, попавшие в окружение, а затем и больные из плена,
освобожденные с помощью мусульманских комитетов. Мой муж, Осман Пашиев, вырвался
из окружения и пришел домой с контузией.
В это время у меня было уже трое детей и мы жили
с моими родителями.
Осман Пашиев 1938г. Осман Пашиев 1941г.
6 ноября 1941 г . в деревню пришли
немцы. Мою маму Гафуре Арифову забрали в Алуштинское гестапо. Дело в том, что она была
малограмотной, умела только подписываться своим именем и в советское время, как
лучшую работницу колхоза, её избрали народным заседателем в Алуштинский суд.
Когда пришли немцы все люди, которые были в таких списках,
постепенно уничтожались, хотя в первую очередь расстреливали коммунистов.
28 апреля 1942 года маму забрали, а 2
мая расстреляли недалеко от Алушты.
После гибели мамы мой муж не мог
оставаться в селе, так как был не только братом председателя колхоза, но и активистом в колхозе. Он собрался
и ушел в партизаны, где уже был его брат Ибраим Пашиев, и стал бойцом 20-го
отряда 6-й бригады Северного соединения
партизан Крыма. Судьба моего мужа оказалась трагической. При прочесе леса
немцами он был ранен и не смог передвигаться. Партизаны спасались бегством, кто как мог. Они положили его в укрытие,
оставили бутылку воды, накрыли ветками и
пожухлой листвой. Но каратели нашли его, привезли в Белогорск и публично казнили перед горожанами в декабре 1943 года. Об этом я узнала позже, когда к нам стали
наведываться партизаны.
В то время я осталась с тремя детьми Алие(1936 года рождения), Адиле (1938),
Севиль (1941) и была беременна четвертым ребенком. Меня с детьми и отцом немцы выселили в сарай, а сами
поселились в нашем двухэтажном доме. В сарае с одной стороны было сено, с
другой, - где отец обустроил для нас
кровати и утеплил стены, - расположились
мы с семьей. В один из дней в этот сарай пришли партизаны - командир отряда
Сидоров, Пашиев Ибраим, Кадыев Асан и Османов Бекир. Я стала причитать: «Что же
вы делаете, накличете на нас беду, детей всех немцы уничтожат». После расстрела мамы и гибели мужа, сама я
уже смерти не боялась, но переживала за детей. Дело в том, что раньше они
приходили в другой дом и оттуда передавали мне
распоряжения. Я все выполняла, передавала листовки, прятала их в
указанном месте, но в этот раз это было перед самым носом у немцев и нервы мои
не выдержали. Партизаны расспросили о
последних новостях в селе, попросили собрать все мои документы и фотографии,
взяли продукты и ушли.
В октябре
месяце 1943 года у меня родился сын. Ему было три дня, когда меня
арестовали как жену партизана и под конвоем румын переправили в тюрьму деревни
Туак, которая располагалась в здании почты. Я вынуждена была взять ребенка,
потому что у него еще не отпала пуповина. Это произошло уже в заключении, в котором я находилась около месяца. На допросах я отрицала, что встречалась со своим мужем и партизанами, меня
не били как других, потому что на моих руках всегда был ребенок.
В Туаке, мой родственник Мустафа Дани, который
служил добровольцем у немцев, случайно узнал о моем заключении и
пришел к немецкому коменданту просить за
меня. Чтобы разжалобить немцев он напомнил, что моего родного отца репрессировала советская власть. Спустя
некоторое время меня выпустили под поручительство того же Мустафы. Так я
вернулась в свое село, где со слезами на глазах меня встретил отчим, который
уже не надеялся на наше возвращение. Эти мужские слезы я запомнила на всю свою жизнь.
В моей жизни все началось сначала. Партизаны снова
приходили и агитировали листовками, в которых писали о том, что немцев скоро
погонят. Распространять их помогали и
добровольцы из роты самообороны, среди которых были не только татары,
как сейчас пишут, но и русские и украинцы. Многие из них ушли в партизаны, несмотря на запугивание немцев.
Когда партизаны узнали о том, что меня выпустили, к нам ночью с двумя
автоматчиками пришел командир Сидоров и предложил прислать за нами подводу к
установленному месту и вместе с детьми переправить в лес, а затем на большую
землю и еще сказал, что теперь это возможно. Но операция эта не удалась по
причине прочеса леса летом 1943 года и обнаружения партизан, которые исполняли это
задание, им пришлось бросить подводу на краю леса и бежать в горы. Больше
попыток покинуть деревню я не предпринимала.
Когда в апреле стали уходить немцы, они
заминировали мосты в Кучук-Узене, но партизаны
сумели убрать посты и разминировать их. Тогда говорили о каком-то 16
летнем пареньке из деревни Корбекуль (Изобильное), который проявил храбрость и
бесшумно с помощью ножа убрал немецкие посты. После этого в деревню с гор спустились партизаны и началась другая жизнь.
В первую очередь забрали тех, кто служил у немцев и не успел убежать с ними. Но
те, кто пытался наказать пособников
фашистов - партизаны-победители, даже не подозревали, что их участь не намного
отличалась от предателей, так как, не смотря на заслуги, их, вместе со всем крымскотатарским народом, ровно
через месяц выселили с родной земли, обагренной их же кровью.
День 18 мая 1944
года часто возвращается ко мне во сне. Помню все, до мелочей. Военные, которые
приехали в наше село и остановились в наших домах на постой, как-то виновато и
осмотрительно принимали наши угощения и не заводили с нами разговоры. Еще была ночь, когда к нам постучали. Вошли
офицер и солдат, громко объявили о том, что
нас выселяют и заставили будить детей.
Когда офицер вышел покурить, солдат, который вчера был нашим гостем, полушёпотом
сказал о возможности взять с собой сто килограмм вещей на человека, но вошедший
офицер стал всех торопить, и я смогла взять на руки только маленьких
детей, старшие держались за мой подол и плакали спросонья. Отец через заднюю дверь побежал в сарай,
зарезал ягненка и, бросив его в мешок,
догонял нас уже по дороге к школе. Туда согнали уже многих сельчан, со всех
сторон доносились крики конвоиров, плач детей и молитвы стариков.
Через некоторое время ко мне подбежала
подруга и сказала, что предстоит дальняя дорога и надо где-нибудь взять
продуктов, чтобы дети не голодали. Мы обманом вырвались из окружения
автоматчиков и попали в дом, где мне удалось
взять три рамки меда из ульев во дворе. По дороге назад мы видели как наши соседи, не крымские татары, зло ругаясь в нашу сторону, выносили из
соседних домов утварь, не дождавшись нашего вывоза из деревни. На душе
стало горько и тяжко. С этими чувствами мы и выехали
из родной деревни в дорогу, которая для меня оказалась длиной в шестьдесят три года.
За это время случилось много событий, вереница которых
началась с железнодорожного вокзала в
Симферополе, где я с детьми потеряла, а затем нашла отца Мухтара и, приехав в ссылку в Узбекистан осенью 1944-го, потеряла его навсегда, оставшись одна с четырьмя детьми на руках. О том, что жена и дети
погибшего за родину партизана Османа Пашиева голодают, власть не
вспомнила и тогда, когда умер наш
маленький сын, и когда каждый год я теряла по одному своему
ребенку, пока не умерли все. Когда на целом свете я осталась одна, меня скосила малярия и я уже не боролась за
жизнь, мне это было уже ни к чему. Однако, вопреки всему, мне удалось выжить в
этом страшном круговороте трагических событий и неоплаканного горя.
Зелиха Пашиева с дочерью Исмирой, 2010 год.
Сегодня мне девяносто два года и моих лет
хватило бы на всех моих детей, но я пережила их и осознавать это для матери нелегко... Всевышний распорядился так, чтобы испытания, выпавшие
на мою долю, привели меня к истокам, я вернулась в Крым. Два года назад в Алуште я получила
квартиру, где живу с единственной моей дочерью от второго брака. Вопреки своей судьбе я вновь живу в родном Крыму, надеясь на то, что когда-то, по решению
Аллаха, эта
земля примет меня и никто нас никогда уже не разлучит...»
Повествование
слушал и записал
Сеит-Ягъя
Казаков,
24 апреля 2010 года.
Комментарии
Отправить комментарий